Ах, как поет в ночи монголка...

* * *

Ночую на старой чабанской телеге,
И мир опрокинутый вновь подо мной,
В ночной тишине я как будто в ковчеге,
Плыву и плыву, а в дали голубой

Вращается медленно наша планета,
И вижу свой путь я с далекой звезды,
Пустыни Монголии, горы Тибета,
Жемчужные цепи Курильской гряды...


РОДИНА

«По диким степям Забайкалья…»
И эхо растает в горах,
И вижу родимую даль я,
И в разных живу временах.

«Бродяга, судьбу проклиная…»
Бредет, зачарованный брат?!
Пускай доля наша земная,
Но судьбы высоко парят…

И чувства: «Ах, здравствуй, родная…»
Насквозь мое сердце прожгли.
И волны шумят, омывая
Рыбацкую лодку вдали.

И век мне железный не тесен,
Я в разных веках проживал,
Когда мне пророчили песни
Про очи, про степь, про Байкал!

Ах, как далеко улетал я,
Но в сердце как прежде звучат:
«По диким степям Забайкалья…
Здоров ли отец мой и брат?..»

* * *

О, как лживо живем! Потому и стареем...
И не видим парящих орлов в синеве,
Серебристую чайку над пенным Тореем,
Золотую лисицу в зеленой траве.

* * *

Сосновый бор над медленным Ононом
Монголов вспоминает по ночам.
И лошади в спокойствии бессонном
Векам внимают дальним и речам.

Здесь были ставки, стойбища и станы,
И звон кольчуг, и бранный шум и гул!
И рыскал по просторам непрестанно
На лошадях скуластый караул.

Свистели стрелы, ветры пели в гривах.
Пока монголов мир еще не знал.
Найдете в исторических архивах —
Делюн-Болдок, Онон и Икарал...

Под зычный крик степного полководца
История народов родилась,
И никогда в крови не оборвется
Невольная наследственная связь!

Какие здесь накапливались силы
В ядро огромной мировой беды,
Но время эти силы растворило,
Оставив только тени от Орды…

Далекий век как следствие страданий,
Неясный гул походов и времен...
Я, может быть, живу на поле брани
Каких-то мне неведомых племен

И лошади в спокойствии бессонном
Векам внимают давним и речам.
Сосновый бор над медленным Ононом
Монголов вспоминает по ночам.


«Конь порвал золотую треногу…»

Конь порвал золотую треногу
Ускакал грациозно легко.
Я давно собирался в дорогу,
Чтоб уйти далеко-далеко!

Под луной там трепещут озера,
Изумрудные звезды горят,
Спят спокойно долины и горы,
Звери там безмятежные спят...

Где решимость моя и отвага?
Поклоняясь моим же стихам,
Будут люди мне жертвовать блага,
А потом стану жертвою сам.

Завернут здесь в парчу мое имя,
Промелькнет за улыбкой оскал.
Был богат я конями своими,
Но последний мой конь ускакал!

Почему я стою у порога,
Неужель мне закрыты пути?
Конь порвал золотую треногу.
А куда без коня мне идти?

* * *

Ах, как поет в ночи монголка,
И серебром звенит мотив,
И дивный голос, дивно тонкий,
За переливом — перелив!

Мелькают в этих переливах,
То затихая, то звеня:
И блеск луны, и ветер в гривах,
И бег строптивого коня.

И дивный голос дивно звонок,
До дрожи душу бередит…
То плачет белый верблюжонок,
Осиротев, в степи стоит.

То воды вольного Онона,
То Керулена берега.
И мчится всадник окрыленно,
И низко стелется урга.

То смех заливистый монголок,
То степь ковыльная звенит!
И я — жемчужины осколок —
На миг с жемчужиною слит…